Причем делает это она ровно 100 лет. Именно в этом году в мире и в России шумно отмечается 100-летие написания самого «загадочного» произведения искусства — «Черного квадрата» Казимира Малевича. Почему на столько лет напористые покровители «нового искусства» сумели буквально приковать внимание публики к этому странноватому творению, предъявляя его никак не меньше, чем мировой шедевр? Почему тихо, неприметно в печати и на телевидении проходят юбилеи десятков величайших, гениальных полотен таких живописцев, как Крамской с его картиной «Христос в пустыне», как Левитан с его пейзажной жемчужиной «Над вечным покоем»? Где именины полотен гениальных Васнецова, Сурикова, Репина, Ге, Нестерова? Почему примитивная провокация, которую нельзя назвать даже художественной, будоражит весь мир?
В Петербурге 1 января 1916 года в Художественном бюро Н.Е. Добычиной открылась футуристическая выставка Казимира Малевича «0, 10». Отдельный зал занимали 39 супрематических картин: квадраты, круги, кресты. На самом видном месте среди них, в «красном углу», где в домах помещают иконы, был повешен «Черный квадрат» — главное творение витебского художника. Объясняя название выставки, Малевич писал, что, экспонируя «Черный квадрат», собирается все свести к нулю и после переходит за ноль.
Свои работы определял как безформенные, безфигуративные, безпредметные, как «нуль форм». Сам для пущей убедительности как-то явился на вернисаж с нарисованным на лбу нулем. Он утверждал, что «черный — не цвет, на белом фоне воспринимается как «пустыня небытия». Поскольку Малевич всячески демонстрировал в своих творениях претензию на лаконизм и экономию, то и мы с этой целью в дальнейшем сократим название картины «Черный квадрат» до пары начальных букв «ЧК», то есть до «нуля слов». К тому же, эта аббревиатура духовно родственна другой ЧК, уже через два года наводившей ужас в революционной России. «Чрезвычайные комитеты», они же расстрельные «чрезвычайки», по всей стране активно сводили к нулю всю «цветущую сложность» Российской империи, — по известному определению религиозного писателя Данилевского.
Духовное родство «чрезвычаек» и «Черного квадрата» Малевича безспорно. Художественный посыл витебского провинциала был понят. Многочисленными революционными комиссарами в пыльных шлемах в «пустыню небытия» был вскоре отправлен едва ли не весь цвет русской нации.
Искони чаемое превосходство — супрематического «ЧК» Малевича над всем живым, над образами, предметами, телами, — чекистскими практиками в России было достигнуто вполне. Не случайно же и самое название «супрематический» в переводе с польского означает «главенствующий».
Толчком к идее картины послужило написание им декораций к постановке «Победа над Солнцем». Название само за себя говорит. Театральный авангард империи тогда браво маршировал в ногу с художественным. Малевича внезапно озарило: он должен сделать символом победы над Солнцем черный квадрат, поглощающий устаревшее светило. Он пишет: «… я преобразился в нуль форм и вышел за 0-1. Иначе говоря, вышел в другую реальности …». Надо полагать, это была тьма. Не все, правда, в России соглашались сойти в реальность небытия. Крупнейший художественный деятель и критик А. Бенуа пророчески заявил: «Черный квадрат в белом окладе это не простая штука, не простой вызов…, а один из актов самоутверждения того начала, которое имеет своим именем «мерзость запустения»… . Оно через гордыню, через заносчивость, через попрание всего любовного и нежного приведет всех к гибели». И еще: «Несомненно, это и есть та икона, которую господа футуристы ставят взамен мадонны».
Но нашлись и яростные защитники. Известный либеральный публицист, автор «Судьбы еврейского народа», М. Гершензон, по воспоминаниям писателя А. Белого, «… однажды поставив меня перед двумя квадратами супрематиста Малевича, серьезнейшим голосом, лекционным, суровым, выпалил: «История живописи и все эти Врубели перед такими квадратами — нуль!… Он стоял перед квадратами точно молясь им. Говорил, что он переживает падение старого мира. «Вы посмотрите-ка: все рушится, все».
Слово «молился» здесь очень к месту. Иудейский писатель «Л. Кацис в одной из своих работ о Талмуде и Иерусалимском храме возводит «ЧК» Малевича к тфилину: «Что могло значить выражение «черный квадрат на черном фоне»… для молодых витебских художников евреев, проживших всю жизнь в еврейской провинции, … если они сами писали: «Носите черный квадрат…». Никак не менее 5 раз в неделю видели его, использовали его сами… . Это тфилин, надеваемый иудеями при молитве. (Тфилин — коробочка в форме куба из кожи, с вложенными в нее полосками пергамента со словами молитв. Такие коробочки закреплялись на лбу и руке молящихся).
Историк витебского авангарда И. Духан тоже видел в «ЧК» тфилин: «Трансформация» квадрата в куб имеет своим прообразом еврейский молитвенный тфилин…, указывающий на апокалипсис и начало новой эры».
Футуристическая выставка Казимира Малевича «0, 10»
А это — из письма К. Малевича к М. Гершензону: «Наступает новый мир, его организмы бездушны и безразумны … они чужды Богу и Церкви и всем религиям …». Догадывался ли художник, что вносил в непонятную им русскую культуру чуждую разрушительную мистическую традицию? Безобидная с виду тфилин-коробка оказалась начиненной динамитом черной духовности. Таковы истоки культурного терроризма в России, перешедшего затем в тотальный красный террор. «Коробочек» было очень много — в правительстве, в армии, в «органах» и, конечно, в искусстве и потому «имя им легион». А упаковка, вполне безобидная и по тем временам, новаторская — геометрическая глупь и заумь. Сами проводники нового искусства о содержании своих черных коробочек витийствовали так: «Смысл картины «ЧК» в том, что впечатление, производимое ею, не зависит от смыслового наполнения (выд. авт.). Задача, поставленная мастером, непроста, она требует участия зрителя, напряжения его душевных сил, наличия некоего багажа. И чаще всего «ЧК» не дает явные ответы, а обозначает лишь новый способ получения впечатлений от бытия, а разве не это цель искусства?»
Черный квадрат. Казимир Малевич
Иначе видят загадочный Казимиров «шедевр» искусствоведы-традиционалисты: «ЧК» несет образ абсолютного зла. Черный цвет — самый мрачный, подавляющий (угнетающий) и «холодный» из всех цветов. Ну, а геометрические пропорции сторон квадрата (1:1) практически не встречаются в природе. В жизни работают правила «золотого сечения», когда соотношение геометрических размеров не равнозначно…».
Автор этих строк тоже попытался «с напряжением душевных сил» вглядеться в черный шедевр. Итак, ничего от догматики левых толковников — только личное.
«ЧК» — это культ, а не культура, это спецпроект, а не событие живой жизни.
«ЧК» — то семя тли, 100 лет назад засеянное «врагом рода человеческого» в маловерные и малодушные сердца русской интеллигенции, не посмевшей пойти против духа времени и властно заявить, что «черный король — голый».
«ЧК» — это самая наглая и успешная в мире кража здравого смысла в публичном пространстве культуры.
«ЧК» — это легализованное орудие террора, которым зачищается территория христианской традиции. Это слом вертикали, извечно стремившейся у Богу.
«ЧК» сегодня — это мир без Бога, без верха, сетевой мир «равенства», горизонтальных безконфликтных связей, то есть мир кладбища.
«ЧК»- это последнее слово Хамова племени, его полнота, избычествующая пустотой.
«ЧК» — это и удостоверение «личности» самого аспида, то есть «черного». Такие же он раздал легионам своих подельников, осуществивших «перестройку» в 1917 году.
«ЧК» — фиговый листок князя тьмы.
От имени «ЧК» «эстеты» в кожаных тужурках приводили в исполнение приговоры народным гениям Есенина и Клюева.
Под аспидным слоем «ЧК» реставраторы обнаружили другую картину с авторской подписью Малевича: «Два негра борются в темной комнате». На Руси всех негров простодушно называли эфиопами. В фольклорной религиозной традиции эфиоп, то есть «черный», он же бес. Но как-то простовато для «гения» написать в стиле «сюр» пару бесов, которые утешаются в аду. Почти классика — ни интриги, ни провокации. По наитию «сниже» Малевич замалевывает этот сюжет «правильным черным» и предъявляет миру «икону последних времен».
И, наконец, «ЧК» — это провал обезбоженной души в бесконечную новизну ада. Не случайно лукавого называют еще и «бес пытливый».
«ЧК» дал старт изнуряющей мировой гонке пожирания нового — новейшим, сверхновейшего — суперновейшим … Цель — истощение души и Земли, двух неповторимых даров Божьих.
Черная пустота «ЧК» определенно обладает разрушительной энергией того же цвета.
«ЧК» — отверстые врата, из которых вышли в мир многочисленные поэтические подельники сатаны. Гете в «Мефистофеле» называл его «черным пуделем». С. Есенин в ночном ужасе метнул трость в «Черного человека» из зазеркалья.
В исповедальном стихе В. Высоцкого возникает «огромный черный жлоб». Борьба с ним завершается пронзительным признанием поражения: «Чую с гибельным восторгом, пропадаю, пропадаю!» Талантливейший Врубель пал в борьбе с изнуряющим соблазном, чарующим злом, которое он запечатлел в картине «Демон». Он и довел его до сумасшествия. Гений М. Булгакова в романе «Мастер и Маргарита» вывел обаятельного и европейски образованного беса с готическим именем Воланд. По-хозяйски он прошел по сердцам миллионов читателей 60-90-ых годов, изголодавшихся по христианской истине. Итог — ядовитая прелесть обновленчества некоторых московских батюшек, диаконов, доселе «храбро» сражающихся с «тоталитарным» Московским Патриархатом.
Над вечным покоем. Левитан И.И. 1984 г.
Для нас здесь насущно важно знать мнение священноначалия о «иконе нового времени». На Архиерейском совещании 2 февраля 2015 года Патриарх Кирилл отметил: «… этот страшный черный квадрат — подлинное отражение того, что в душе этого Малевича было. И он отражает не только самого Малевича, он отражает дух эпохи. Падение человеческой нравственности очевидно при сравнении картины этого русского художника с Владимирской иконой Божией Матери».
Кстати, М. Булгаков закончил так же страшно, как и Врубель. Упорно и почти гениально уравнивал тьму и Свет, но не зря же говорят: «черного кобеля не отмоешь добела».
Пора бы и нам хотя бы на краю бездны осознать, что геройство всматриваться взахлеб в бездну занятие хоть и чарующее, но смертельно опасное, ведь когда мы всматриваемся в бездну, то бездна пристально всматривается в нас.
Священник Борис Украинцев
Декабрь 2015 г.